Соседи по планете.
Обыкновенная пустельга (Falco tinnunculus) — чрезвычайно красивая птица. У самца голова, затылок и хвост (за исключением голубовато-черных концевых полос с белыми каемками) — пепельно-серые; верхнее оперение ржаво-красного цвета, все перья с концевыми треугольными пятнами; горло беловатое, грудь и брюшко красно-серого или бледно-желтого цвета, на некоторых перьях имеется по одному черному продольному пятну: маховые перья черные и украшены шестью - двенадцатью беловатыми или ржаво-красными треугольными пятнами на внутренних опахалах, на концах же с более светлыми каймами. Глаза темно-карие, клюв рогового бурого цвета, восковица и голое место около глаз — зеленовато-желтые, ноги лимонно-желтого цвета. Самка имеет верхнее оперение красноватое с продольными и поперечными пятнами; хвост ее по серо-красноватому фону имеет перевязи, одно только надхвостье чистого пепельно-серого цвета. Молодые носят расцветку Матери. Длина птицы достигает 33 см, размах крыльев — 70, длина их — 24, хвоста — 16 см. Самка сантиметра на два длиннее и на три-четыре шире самца. Нет ни одной страны в Европе и Азии, где бы не было пустельги. Она живет как на равнинах, так и в гористых местностях, все равно лесисты они или нет, так как она так же хорошо укрывается в скалистых, как и в лесистых местностях. На юге нашей части света она встречается чаще, нежели на севере, но и там ее можно найти; как охотно она ни живет в горах, ее все же нельзя причислить к птицам высоких горных поясов. Она любит больше предгорья и средние высоты, причем на равнинах встречается чаще, чем в горах. Там ее местожительством служит какая-нибудь роща в поле или лес, где гнездо ее помещается на одном из самых высоких деревьев; столь же часто она селится на скалистом откосе, а в южных странах иногда и в старом здании.
Пустельгу можно видеть в деятельности с раннего утра до позднего вечера. Со своего гнезда, которое всегда является центральным пунктом обитаемой области, она летает на поля в одиночку или парами, а осенью даже и более многочисленными сообществами, по крайней мере вместе со своим подросшим семейством. Пустельга вьется, трепеща крыльями, над каким-нибудь определенным местом, обозревает с этого пункта весьма обстоятельно всю расстилающуюся под ней окрестность и несется стремглав вниз, завидя своим необычно зорким глазом мышку, кузнечика, сверчка или другое более крупное насекомое. При этом, почти камнем несясь вниз, она прижимает к телу крылья; подлетев к самой земле, она снова немного раскрывает крылья, нацеливается опять на добычу, схватывает ее когтями, взвивается и съедает ее, отлетая прочь, как было сказано выше; если добыча велика, она относит ее на более удобное место, где и съедает. Если самка сидит на яйцах, то самец оповещает уже издали ее своим обыкновенным призывным криком о своем прибытии или удаче на охоте, издавая при этом разнообразные, сдавленные и слегка крикливые звуки. Если пустельга во время своей охоты окружена еще неопытными молодыми, то возле пернатого кормильца царствует веселый беспорядок; каждый из птенцов старается предупредить другого, каждый пытается первым овладеть добычей. Такая семейная картина представляет собой чрезвычайно занимательное зрелище: горячая преданность птицы к своему потомству делает ее еще более привлекательной.
Смотря по состоянию погоды, пустельга кладет яйца позже или раньше. До начала мая редко можно найти полную кладку; чаще всего ее не находят до начала июня; для гнезда служит большей частью гнездо вороны, в скалах и строениях — подходящее углубление, в старых лесах также охотно и в дуплах деревьев. Она общительна и иногда образует настоящие колонии: известны случаи, что 20-30 пар мирно гнездились в одной и той же роще на поле. Плоское дно гнезда этого сокола, мало отличающегося от гнезд других хищных птиц, скудно выстилается корешками, соломой, мхом и шерстью животных.
Кладка состоит из четырех-девяти кругловатых яиц, покрытых буро-красными пятнами и крапинками по белому или ржаво-желтому фону; яйца различны по величине и форме, имеют в большем поперечнике 36-41 мм, в меньшем — 29-32 мм. Они насиживаются преимущественно самкой; но иногда труд этот разделяется и самцом, который в другое время птенцовой поры заботится о корме для самки. Мой отец наблюдал даже, как один самец еще при жизни самки сидел на только что вылупившихся птенцах, согревая их под крыльями, но как только самка была Убита, самец оставил птенцов умирать голодной смертью. Как и большинство остальных хищных птиц, самец чувствует себя пригодным для ловли добычи, но не в состоянии раскладывать ее по ртам птенцов или обрабатывать ее, размягчая предварительно в зобу. Напротив, если молодые уже довольно окрепли, может быть даже научились летать, тогда он проявляет самую горячую отцовскую заботливость даже и тогда, когда по воле случая самка лишилась жизни. Оба родителя любят свое потомство с чрезвычайной нежностью, присущей всем хищным птицам, и проявляют необыкновенную смелость. Когда мой отец, будучи десятилетним мальчиком, долез до одного гнезда пустельги с целью достать яйца, обе птицы подлетели так близко к его голове, что он едва мог защититься от них; когда то же самое попробовал другой мальчик, явившаяся самка сняла с него шапку и так далеко унесла ее, что шапки так и не нашли.
Любимую пищу пустельги составляют мыши, вместе с тем она питается и насекомыми. Она ест также и мелких птиц, если может добыть их, и, случается, натаскивает своим птенцам несколько пар жаворонков и щевриц; точно так же я не считаю невероятным, что она временами решается полакомиться молодым зайчиком, а наконец мне припоминается интересное наблюдение моего отца, как одна пустельга летела за бегущим взрослым зайцем. Однако считать пустельгу вредной птицей и преследовать ее, вместо того чтобы брать ее под защиту, несправедливо. Кто знаком с образом жизни пустельги, тот знает, что сокол этот принадлежит к числу полезнейших птиц и сохраняет наши поля от многих грабителей, хотя изредка он и промыслит где-нибудь какого-нибудь зайчишку или куропатку.
В Южной Европе к обыкновенной пустельге присоединяется весьма близко родственный, более красивый вид — красная пустельга (Falco cenchris). Длина ее достигает 32 см, размах ее крыльев — 68, длина последних — 26, хвоста — 11 см; самка сантиметра на два длиннее и на пять шире самца. У взрослого самца зоб, большие кроющие перья крыльев, задние маховые и хвост — голубовато-пепельно-серые; перья спины кирпично-красные без малейшей отметины; грудь и брюхо красноватые с очень мелкими стержневыми, часто почти невидными пятнами; хвостовые перья на конце имеют черную перевязь. Глаза, клюв и ноги окрашены так же, как и у обычной пустельги, но когти не черного цвета, а желтовато-белые. Самка очень походит на самку вышеописанного вида, но светлее последней и легко отличается по бело-голубоватому хвосту и по светлым когтям. Молодые сходны с матерью.
Кроме юга Европы, эта птица несколько реже встречается в Турции, в южнорусских, сибирских и туркестанских степях вместе с кобчиком является одной из самых обычных хищных птиц тех местностей. В Западной Сибири, по моим наблюдениям, область их гнездования ограничена степями, то же самое можно сказать и о востоке Азии. К югу красная пустельга распространена до Марокко, Алжира и Туниса; некоторые из них, по словам Гейглина, гнездятся в крепостных стенах Александрии; в Палестине, Сирии и Малой Азии этот сокол принадлежит к числу обычных гнездующих птиц, и совершенно обыкновенен в Персии, особенно на юге ее. Из своей столь обширной родины она каждую зиму совершает перелет в Африку и Южную Азию. В Испании и Греции она появляется во второй половине марта, в Персии — немного ранее; напротив, в степях Западной Сибири — только в конце апреля или начале мая, непосредственно после таяния снега и ледохода по рекам, долины которых служат ей также перелетными путями; лето она проводит на своей родине и уже в августе, самое позднее в конце сентября, летит обратно.
В Сицилии молодых птиц этого вида зовут «мальтийскими соколами», так как мальтийские рыцари подносили одного такого соколка с большой пышностью в виде дани королю Сицилии, чтобы символически выразить зависимость их маленького, но храброго братства от могущественного повелителя острова.
По своему образу жизни, поведению и повадкам она представляет собой точную копию нашей обычной пустельги, но еще более походит своими привычками на кобчиков, с которыми она ведет самую тесную дружбу. О жизни кобчиков я буду говорить подробнее, почему и отсылаю читателя к этому описанию; здесь же упомяну только, что красная пустельга, безусловно, относится к числу самых привлекательных птиц всего семейства. Благодаря своей общительности и дружбы с кобчиками, а равно и с обыкновенными пустельгами, этих столь же красиво оперенных, как и ловких и неутомимых соколов видишь иногда, как исключение, парочками, обычно же они держатся стаями, сообща летающими на кормежку, сообща отправляющимися на ночлег и сообща гнездящимися.
Я видел этих красивых соколов, проделывавших чудные воздушные движения над афинским Акрополем и башнями мадридских церквей, и если во время своего пребывания в Гренаде я не встретил их среди обитателей столь прославленных мавританских дворцов, то это только потому, что я был там в зимнее время: летом же они и здесь летают массами вокруг роскошных замков этого чудного города. Но они отнюдь не придерживаются одних особенно высоко поднимающихся зданий, как это обычно делает наша пустельга, но иногда отдают предпочтение самым маленьким мазанкам. Несмотря на страсть к истреблению у испанцев, итальянцев и греков, на юге Европы никто не думает их преследовать, в глазах же турок и русских они считаются неприкосновенными птицами. Как на востоке, так и в Южной России в полезности этих соколков уже убедились. В одних местностях на них смотрят как на посланцев с неба в губительную пору налетов саранчи, в других, кроме того, просто радуются их присутствию, бодрой подвижности и с благодарностью смотрят на них как на полноправных обитателей однообразных степей.
(Альфред Брем. Жизнь животных)